Сергей Королёв: У микрофона Сергей Королёв. Ещё раз всем доброго вечера, сегодня у нас в гостях писатель и филолог Евгений Водолазкин. Евгений Германович, добрый вечер!
Евгений Водолазкин: Добрый вечер, Сергей!
Сергей Королёв: Евгений с нами на связи. Он сейчас в петербургской студии. Но связь, насколько я понимаю, нормальная, слышимость замечательная. Вопросы ваши жду уже сейчас. Звонки мы тоже, безусловно, будем принимать, но чуть позже. Евгений Германович, я хотел начать с последних событий, с Олимпиады. Вот в прошлом часе мы обсуждали новости, кого, возможно, не допустят к играм в Рио-де-Жанейро, по поводу Мутко уже МОК высказался и лишил его аккредитации. Есть такая позиция у людей: а надо ли нам это, а надо ли нам ходить по этим судам, выслушивать эти унизительные обвинения, во многом голословные? Я имею в виду доклад, подготовленный для ВАДА Маклареном. Может быть, стоило некоторое время назад, когда всё это только начиналось, или даже сейчас, гордо отказаться от Олимпийских игр?
Евгений Водолазкин: Мне кажется, что позиция гордости в нашем случае не очень уместна, потому что, насколько я понимаю, какие-то отдельные случаи были, но вот каких-то таких резких движений, мне кажется, делать не стоит. Хотя бы, потому что наши власти очень неплохо отнеслись к делу. Они сразу же решили посмотреть, что происходит, отстранили временно каких-то руководителей, если я не ошибаюсь, будут проверять всё. Я думаю, что любая ситуация управляется не снаружи, а изнутри. Надо начинать, что называется, с себя, и это самое важное. Надо быть честным перед самим собой. Что касается обвинений, которые действительно в каких-то частях свиох голословны, потому что мы не услышали особых имён и каких-то конкретных случаев, то, ну, на то щука в омуте, чтоб карась не дремал. Мне кажется, нужно меньше смотреть по сторонам и больше смотреть на себя. Исходить из того, что это наше очень важное дело — быть чистыми, правильными, а уж остальные вещи — это, поверьте, вторично.
Сергей Королёв: Так ведь речь идёт о том, что есть случаи употребления допинга, и они вполне доказаны, но наша позиция в том, что нельзя применять презумпцию виновности ко всем. Априори спортсмены должны доказывать, что они чисты, а не наоборот, — ВАДА или какие-то там другие структуры, что спортсмены употребляют допинг. И, во-вторых, мы играем не по своим правилам, потому что все эти лаборатории, все эти международные комиссии, всё на той стороне. Как можно выстоять в этой ситуации? И как можно не увидеть здесь политику?
Евгений Водолазкин: Нет, политика здесь очевидна, как почти во всех сферах человеческой деятельности. И надо понимать, что у разных групп, стран свои интересы, которые они отстаивают достаточно жёстко. Вообще, на мой взгляд, не нужно обижаться и обвинять весь мир в своих бедах, потому что если исходишь из того, что мир — в целом не самое комфортное место, то скорее надо удивляться тому, что происходит хорошего. А конкретно вот об этой ситуации я бы сказал, что меня тоже очень удивляет огульное обвинение наших спортсменов, потому что основа права состоит в том, что ответственность персональна, начиная от юриспруденции и заканчивая Страшным судом. И когда отвечать должны все, это мне напоминает ответственность у монголо-татарских войск, когда за проступок десятка уничтожалась сотня. Безусловно, здесь нельзя не согласиться, что если мы сторонники права европейского, то мы должны исходить из того, что наказаны должны быть те, кто провинился, а не все.
Сергей Королёв: С вашей точки зрения сейчас Россия, её роль в мире, её положение в мире, как бы вы это охарактеризовали?
Евгений Водолазкин: Россия ищет новое геополитическое место, новую геополитическую роль, потому что эта роль очень менялась последние 25 лет.
Сергей Королёв: Какую?
Евгений Водолазкин: Какую, может быть, мы сами не очень знаем, но, по крайней мере, не ту, что была во времена Советского Союза. Я думаю, насколько я знаю официальную доктрину на этот счёт, Россия не собирается играть в сверхдержаву в советском смысле. Это очень дорогие игры. Они опустошают как энергетически, так и финансово. Россия должна занимать достойное место, должна иметь то положение, которое позволяет или обеспечивает то, что остальные страны с ней считаются. Но при этом Россия должна быть не только сильной, она должна быть уважаемой. Сила имеет значение, я как историк говорю. Опыт показывает, что сила значит очень много в уважении государства, но не только. Ведь есть ещё правда.
Сергей Королёв: А правда в чём?
Евгений Водолазкин: Правда, в общем, в том, что ты учитываешь интересы других стран, ты понимаешь, что нельзя жить так, как будто существуешь только ты. Есть определённая этика геополитическая, и в прежние времена как-то эта этика соблюдалась. А теперь она нарушается повсеместно, по обе стороны баррикад, и это очень печально.
Сергей Королёв: «Зато Крым наш! — пишет слушатель. — Или все забыли, с чего всё началось: и кризис, и вражда со всем миром?!» Что ответите?
Евгений Водолазкин: Началось-то не с Крыма, началось гораздо раньше. Началось по меньшей мере с 1991 года, когда были у мира большие надежды на новый миропорядок, когда Россия упразднила Варшавский блок. И после этого, к сожалению, ничего к лучшему не изменилось, потому что в условиях отсутствия одного блока другой блок остался, причём здесь ламентация и слёзы не очень уместны, потому что понятно, почему осталось НАТО. НАТО — это не только военная организация, это финансовая организация, которая обеспечивает производство оружия, многие другие вещи. Вероятно, и той стороне было очень непросто упразднять этот блок. Но я хочу сказать, что началось-то всё очень давно. На самом деле, конечно, гораздо раньше 1991 года. Но поскольку мы какой-то зримый отрезок, наверное, будем брать, то это время распада Советского Союза. И, безусловно, существовал паритет двух сил. Мир полярен, как вообще полярна любая почти конструкция под этим небом. И вдруг исчезает второй полюс. Естественно, первому полюсу становится одиноко, он ищет другой полюс. Он пытается создавать его из Ирана, ещё каких-то стран. Но такого роскошного врага, каким был Советский Союз, он найти не может. И вот начинает происходить новая поляризация. Здесь можно много обсуждать, кто в этом виноват и как это всё возникало, но поляризация шла все эти годы, и теперь она достигла такого накала, какого, может быть, не было и при существовании Советского Союза.
Сергей Королёв: Евгений Германович, а вот ИГИЛ* — это побочный продукт того самого процесса поляризации, который вы сейчас описывали?
Евгений Водолазкин: В каком-то смысле да, но только в довольно ограниченном смысле. С точки зрения тактики, с точки зрения того, как это возникало. Но это мощная сила, мир меняется, появляются новые игроки. Этот игрок пользуется противоречиями между основными игроками или теми, кто ещё вчера был основным. Но на самом деле в мир приходят совершенно новые силы, те, которые спали или молчали. Это, конечно, огромный Восток, очень неоднородный, Восток в широком смысле — от Дальнего Востока до Ближнего Востока. У меня такое впечатление, что в ближайшее десятилетие роль стран европейской цивилизации, — а к ним относятся и Россия, и Европа, и Америка, — будет сильно уменьшена.
Сергей Королёв: А увеличена чья роль?
Евгений Водолазкин: Увеличен Восток: это Китай, это Ближний Восток, это Индия. Это страны и народы с ещё нереализованной всерьёз энергией, и они будут себя презентовать на мировой арене.
Сергей Королёв: Знаете, вот в последние дни особенно остро ощущение стало проявляться, что мир стремительно меняется. Последние дни я имею в виду вот эту череду трагедий: это и Ницца, с чего всё началось, и Турция, которая забурлила потом, и как отголоски уже — захват отделения полиции в Ереване, и потом стрельба в Алма-Ате. Что это? Вы усматриваете взаимосвязь? И где дальше может рвануть и как?
Евгений Водолазкин: Я усматриваю взаимосвязь. Мир — это сплошная взаимосвязь. Когда, допустим, у человека что-то не в порядке с желудком, то это проявляется прыщами на лице, какими-то не такими глазами, или если у человека что-то с почками — у него круги под глазами. Это ведь не на почках проявляется. А мир — такой же организм, как организм человека. И ясно, что это общее неблагополучие, общая заряженность, причём, заметьте, очень плохая заряженность нынешнего мира, его в высшей степени агрессивное состояние отражается вот в таких взрывах, которые носят пока небольшой характер. Я имею в виду взрыв в фигуральном смысле: то, что произошло в немецком поезде, во Франции и т.д. Но это всё проявление одного и того же.
Сергей Королёв: Чего же?
Евгений Водолазкин: Это мировая агрессия, которая быстро растёт. И вообще я чувствую себя очень тревожно в нынешней ситуации, ведь это только кажется, что войны и перевороты происходят потому, что, как говорил Ленин, верхи не могут, низы не хотят. Это довольно наивный взгляд на вещи. Посмотрите на Первую мировую войну, которую в своё время называли Великой войной. В общем, все ждали этой войны. Её действительно все ждали. Но ведь не потому она возникла, что выпустили семь пуль в Сараеве. Это был просто повод, фитиль, но на самом деле взорвался тот порох, который давно уже подсох и был готов к употреблению.
Сергей Королёв: Поподробнее хотелось бы с вами поговорить, что делать-то в такой ситуации? И на ком сейчас, по вашему мнению, лежит ответственность за будущее, получается, всего мира?
Евгений Водолазкин: Вы знаете, я, может, скажу вещи, которые покажутся вам неочевидными, но я в этом убеждён. Лежит на каждом из нас. Дело в том, что я принадлежу философии персонализма, что всё зависит от конкретного человека. Если ты убьёшь бесов в себе, то ты сделаешь мир светлей. Если ты начнёшь их убивать в других, а чаще всего получается, что ты и других заодно убиваешь, это рождает только агрессию. Поэтому надо заниматься самоочищением, пытаться смотреть на себя новым взглядом. Это не значит, что не надо помогать другим и не надо вести никакой общественной деятельности. Нет, это не так.
Сергей Королёв: Просто пока ты будешь заниматься самоочищением, как бы вокруг не рвануло и не рухнуло чего!
Евгений Водолазкин: Вы знаете, если ему суждено рвануть, оно рванёт и так. Но, посмотрите, вот я историк Древней Руси: сколько сделали святые для победы, допустим, русских войск. Ведь они-то делали это не оружием, они делали тем, что увеличивали массу добра в мире. Вот эту массу надо увеличивать. Понимаете, направленность на других — это всё довольно нехорошее занятие, это всё из области басни «Квартет», когда людей с прежними качествами начинают рассаживать в новом порядке. Это ничего не даст. Поэтому моя философия не так наивна, как может показаться на первый взгляд. Надо начинать с улучшения качества игры на этих инструментах. А от пустой пересадки и перестройки ничего не изменится.
Сергей Королёв: Евгений Германович, не так давно, буквально на этой неделе вышло социологическое исследование у «Левада-центра», по-моему. Там говорилось, что граждане России не чувствуют своей ответственности за страну. Цифры приводились соответствующие, вопросы и т.д. Но вывод был такой, что большинство не чувствует своей ответственности за страну. Это национальная особенность такая? Как это можно объяснить исторически?
Евгений Водолазкин: Я бы даже повернул дело несколько иначе, на мой взгляд, глубже. Мне часто кажется, что мы не чувствуем персональной ответственности в той мере, в какой бы надо чувствовать. Поэтому у нас сложности с тем, что в политическом фольклоре называется демократией. Демократия предполагает высокое чувство личной ответственности, причём ответственности и за себя, и, как следствие, за страну, за улицу, за всё. Исторически, наверное, это можно объяснить. Потому что вот эту личную ответственность у нас отбивали 70 лет. Но это всё равно слишком простое объяснение. Много чего было в нашей истории, что привело к этим результатам. Но оптимистическим в этой ситуации может быть лишь то, что люди меняются, и они меняются, как ни странно, даже к лучшему, не только к худшему. И мне кажется, что тот опыт, который мы получили, который кажется иногда отрицательным, — за последние 30 лет — может повлиять хорошо и сделать нас лучше.
Сергей Королёв: А если сравнить последние 30 лет и 70 лет, которые были до этого, то вы бы какую эпоху выбрали?
Евгений Водолазкин: Конечно, я бы выбрал эпоху 30-летнюю.
Сергей Королёв: Почему?
Евгений Водолазкин: Просто потому что, на мой взгляд, не может держаться на плаву государство, которое подавляет религию, отрицает идею бога. Это метафизическая причина. Но, поверьте, она важнее любой материальной.
Сергей Королёв: Это главная причина, по которой распался Советский Союз?
Евгений Водолазкин: В конечном счёте — да. Это та же причина, по которой распалась Вавилонская башня. Тут удивляться стоит не тому, что он распался, а тому, что он так долго держался.
Сергей Королёв: «Я не чувствую ответственности, потому что в этой стране ничего не решаю. Даже на мой голос все плевали!» — пишет слушатель. Вот так вот он выражается. А вас не коробит, когда люди говорят «в этой стране»?
Евгений Водолазкин: Мне не нравится, когда говорят «в этой стране», потому что мы в ней родились, мы в ней живём, это часть нас, и мы часть её, это такая диалектическая история. Но что касается того, что ничего не решаем — это не так. Это и так, и не так. С одной стороны, никто ничего не решает, потому что страна — это огромный организм, состоящий из миллионов воль. И эти воли не всегда едино направлены. Мы помним философию истории Толстого, когда он говорит, что даже тогда, когда принимает решение тот, кому дано принимать решение, всё равно он исходит из ситуации в народе и в стране. А что касается простого человека, который не принимает глобальных решений, — ну, и слава Богу! Это огромная ответственность. Здесь надо понимать, что единственный человек, за которого ты отвечаешь в полной мере, — это ты сам. И надо заниматься собой в духовном смысле. Когда ты кому-то помогаешь, ты тоже занимаешься собой.
Сергей Королёв: Здесь есть много сообщений наших слушателей. Евгений Германович, мы тогда к ним обратимся через несколько минут. Я предлагаю подключить наших слушателей. Сначала несколько звонков примем, а потом к сообщениям. Там есть несколько слушателей, которые готовы с вами поспорить. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый вечер, Андрей из Москвы. Не считаете ли вы, что у России очень мало врагов в мире осталось, таких истинных врагов среди государств?
Сергей Королёв: Истинных друзей, вы имеете в виду, мало?
Слушатель: Друзей.
Евгений Водолазкин: Друзья — это категория личная. Друзья бывают, по большому счёту, только у людей. Это известно и не мной сказано, что у государств не бывает друзей и не бывает врагов, бывают интересы. Если мы будем с категорией друзей подходить, мы немногое сможем объяснить в истории и в политике. Были страны, с которыми мы вроде бы дружили, которым вроде бы помогали, а потом они оказывались всякий раз по другую сторону баррикад. Оспаривать это — всё равно что оспаривать погоду, гром, молнию. Это мировая история. Она состоит из такого рода вещей, поэтому мне кажется, правильнее анализировать интересы государств и не так часто употреблять слова «друзья» и «враги». Сейчас сложилось дело так, что по тем или иным причинам интересы большой и мощной группы государств противоречат интересам России. Это сложный процесс, имеющий очень много причин. Но, опять-таки, это вне категории «друзья и враги». Единственное, что можно сказать, что, действительно, есть народы и культуры, которые созвучны друг другу. Это действительно так. Но, как показывает историческая практика, даже это не влияет на политическое решение руководства этих стран.
Сергей Королёв: Николай пишет: «Для меня моя страна стала «этой страной». Я в ней уже не субъект, а объект, который можно ошкуривать», — так пишет Николай. И наш слушатель, который в прошлой получасовке, по сути, начал эту дискуссию, поясняет: «Не хочу называть эту страну своей, потому что как человек технически подкованный, да и вообще разносторонне развитый, вижу, что правительство заколачивает гвозди микроскопом, прогуливает последнее оставшееся, пускает пыль в глаза из последних сил и т.д. А я в своей стране ничего поделать с этим не могу. Был и чиновником несколько лет, изнутри кухню видел», — заканчивает слушатель.
Евгений Водолазкин: Это такая позиция полной безнадёги, которая мне не близка. Ну, допустим, вам не нравится то, что происходит в вашей семье. Вы же не будете говорить «эта семья». Вы всё равно скажете «моя семья». Точно так же и «моя страна», а не «эта страна». Поверьте, в каком-то мистическом смысле мы тоже несём ответственность за то, что происходит, поэтому давайте делить вину каким-то образом между собой. Когда мы говорим «эта страна», даже если нам не нравится большинство из того, что в ней происходит, мы как бы бросаем её, относимся к ней без любви, а это совершенно неправильно. Когда мы говорим «моя страна», «моя семья», мы понимаем, что, какая бы она ни была, она моя, и мы с ней связаны, и в конце концов мы будем прилагать какие-то усилия, чтобы сделать её лучше.
Сергей Королёв: Давайте я запущу сейчас телефонное голосование. Мне интересно мнение аудитории и настрой. «Моя страна» или «эта страна» по отношению к России? Звоните и голосуйте. Добрый вечер! Как вас зовут?
Слушатель: Добрый вечер. Андрей.
Сергей Королёв: Андрей, «моя страна» или «эта страна»?
Слушатель: Конечно, «моя страна». Что за глупости? Я посетил практически весь континент. В Австралии, в Америке, в Европе, во всех странах ЕС у меня виза. И хочу сказать, что наша страна лучшая, причём лучшая во всём, даже включая наше бездарное правительство. Там ещё более бездарное, поверьте мне, я видел, как там всё устроено. Так что, все, кто считают, что где-то там зеленее, они просто там не были. Вот и всё. Вы зайдите в любой квартал там и пройдите чуть подальше, поймите, что не всё так и плохо у вас там в Нижнем Новгороде или в Москве. Мой отец такое услышал бы, сразу дал бы мне по голове. Как такое вообще можно произносить? Я неверующий, но для меня это кощунство.
Сергей Королёв: А, между прочим, каждый пятый наш слушатель — пока — говорит «эта страна». Может быть, он изменится, этот результат. Я останавливаю голосование. 79% проголосовали за «моя страна», но вот 21% по-прежнему, получается, каждый пятый наш слушатель всё-таки готов сказать «эта страна». Что делать?
Евгений Водолазкин: Видите ли, в позиции «эта страна» нет любви. Я понимаю, что можно быть критически настроенным к тем или иным явлениям, но любовь-то должна быть. И мне кажется, что, если учесть, что люди меняются, взрослеют, получают опыт, то многие из этих 21% свою точку зрения поменяют.
Сергей Королёв: «Я иностранец, — пишет слушатель, — этнически русский, как бы ни было тяжело, это моя страна. Позор тому, кто здесь родился и ноет». «Страна моя, но вот моё ли государство, которое в моей стране?» — вопрошает слушатель. «Страну я люблю, ненавижу правительство. В частности, политику внутреннюю», — пишет слушатель.
Знаете, здесь был про Турцию вопрос, я хотел бы, чтобы вы тоже прокомментировали. «Не считаете ли вы масштабы переворотов в Турции искусственно преувеличенными?» — спрашивает слушатель.
Евгений Водолазкин: Мы пока вообще немногое знаем о том перевороте, который там готовился. Такое огромное количество людей арестовано сейчас. Остаётся только удивляться, как они быстро разобрались.
Сергей Королёв: Да, но ещё не разобрались, ещё не все, видимо, арестованы.
Евгений Водолазкин: Я боюсь, что далеко не все.
Сергей Королёв: Как вы вообще к Эрдогану относитесь?
Евгений Водолазкин: Меня этот человек крайне настораживает. И то, как он себя вёл в отношении России последние полгода, оптимизма в его оценке мне не прибавляет.
Сергей Королёв: А вы сторонник смертной казни или противник?
Евгений Водолазкин: Я категорический противник смертной казни.
Сергей Королёв: Даже террористам? Даже педофилам?
Евгений Водолазкин: Даже террористам, даже педофилам. Мне кажется, что наказание, такое, как тюрьма беспросветная, без надежды выйти, гораздо хуже смерти. Просто человеку свойственно к чему-то стремиться, а пожизненное заключение отбивает у него основные инстинкты: он ни к чему не стремится, он живёт в страшных условиях, жизнь его не имеет вектора, не имеет цели. Поверьте, такой род наказания гораздо хуже смертной казни.
Сергей Королёв: У нас много телефонных звонков. Откуда звоните, как зовут, и, прошу, говорите, вы в эфире.
Слушатель: Добрый вечер! Александр, Москва. Евгений Германович, скажите, пожалуйста, а сколько вам лет?
Евгений Водолазкин: Мне 52 года.
Слушатель: Насколько я могу судить, вы всё-таки были пионером?
Евгений Водолазкин: Я был пионером, и я был комсомольцем.
Слушатель: А как вы относитесь к тому факту, что вот это «торжественно обещаю: жить, учиться и бороться» не сдержали?
Евгений Водолазкин: Я жил, я учился, я боролся. Почему я не сдержал?
Слушатель: Сейчас мы говорим о том, что если «моя страна», то любовь, а если «эта страна», то нелюбовь, то любовь, она скорее всё-таки к матери. А мать у нас скорее СССР. После того, как нам вручили нашу теперешнюю страну, то нас уже попросили полюбить 26 лет тому назад.
Евгений Водолазкин: Вы считаете, что страна возникла с СССР, что не было тысячелетней страны до этого?
Слушатель: Таким образом мы можем перейти к Российской Империи и вспомнить о тюрьме народов.
Евгений Водолазкин: Мне кажется, что такие выражения, как «тюрьма народов», — пропагандистские клише. Я не хочу сказать, что всё было хорошо, я достаточно критически отношусь и к Российской Империи. Но если мы сравним Российскую Империю, допустим, с империей Британской, посмотрите, что значит тюрьма народов в прямом смысле. Какие были отношения с колониями у Британии? А наши колонии — да, собственно, их и колониями назвать нельзя, — были частями страны, интегральные части России.
Сергей Королёв: Ответил Евгений Водолазкин на ваш вопрос?
Слушатель: Знаете, пожалуй, да. И я бы рекомендовал выйти на площадь где-нибудь в Польше, или в Прибалтике, или в Финляндии.
Сергей Королёв: А с чего вы так взяли-то?
Слушатель: Назовут ли они время пребывания своих стран в Российской Империи счастливым временем и хотели бы они туда вернуться?
Евгений Водолазкин: Я как раз не призываю объединяться в империю тех, кто этого не хочет. Конечно, были свои исключения, давайте видеть и чёрное, и белое. Но очень многие народы входили добровольно, и это был симбиоз вполне так жизнеспособный. Я не хочу сказать, что всё было идеально. Я хочу только сказать, что выражение «тюрьма нардов» не исчёрпывает того, что было в России.
Сергей Королёв: Евгений Германович, а вы считаете вот эту 70-летнюю эпоху, которую бы вы не выбрали, разрывом нашей русской истории? Это такая вот пропасть или всё-таки есть примиряющий момент? Ну, та же самая победа, например — примиряющий момент между эпохами нашими.
Евгений Водолазкин: Эти 70 лет неоднородны. Вообще не бывает однородных явлений. В чём-то это был разрыв. В очень важном это был разрыв, что Россия вдруг стала богоборческим атеистическим государством, что шло абсолютно вопреки всей логике и всей истории развития России до этого. Что касается победы, то это было преемственным явлением, потому что Россия всегда умела защищаться и делала это вполне достойно на всём протяжении своего развития.
Сергей Королёв: Ещё парочку звонков мы примем до конца программы. Но я хотел бы, чтобы вы высказались, Евгений Германович, о покемонах.
Евгений Водолазкин: Ой, вы знаете, я даже не знаю, что это такое.
Сергей Королёв: Вы не следите за новостями?
Евгений Водолазкин: Я слежу, но покемоны как-то прошли мимо.
Сергей Королёв: Это игра с дополненной реальностью. Но сейчас такое чувство, что мир сошёл с ума, каждый второй даже в нашей стране, где появилась возможность позже скачивать эту игру, ходит с телефонами. Где появляются такие монстрики, раньше появлялись мультфильмы про этих покемонов, они появляются в самых неожиданных местах, когда ты наводишь камеру просто в комнате, в церкви, на кладбище, в музее и т.д. Их нужно поймать, собрать как можно больше, потом они воюют друг с другом. Вот люди буквально одурманены этой игрой.
Евгений Водолазкин: Ничего нового в этом нет. Это продолжается уже достаточно долгое время.
Сергей Королёв: Это называется «дополненная реальность».
Евгений Водолазкин: Я это наблюдаю с большой грустью довольно давно. Дело в том, что происходит какая-то странная мифологизация сознания, которая ощущается на всех уровнях. Помните, какие-то монстры побеждают в ЕС, я имею в виду в «Евровидении», какая-то финская команда монстров, Кончита Вурст тоже из этой серии. Если мы посмотрим, что является предметом трепетного интереса — это «Гарри Поттер», «Властелин колец», то есть вещи, которые бывают даже не востребованы в своё время, которые были написаны давно, но вот сейчас они востребованы и пишутся такие же. Поэтому феноменальный успех Роулинг я сравниваю с мифологизацией сознания. Вера уходит, а свято место пусто не бывает. На её место приходит эрзац-вера, вот эта странная мифология. Я боюсь, что ни к чему хорошему это не приведёт.
Сергей Королёв: Сегодня день рождения Маяковского. Есть в русской культуре сегодня, в русской литературе, с вашей точки зрения, соизмеримая величина?
Евгений Водолазкин: Именно Маяковскому?
Сергей Королёв: Нет, почему же, Маяковского же мы тоже можем поставить в один ряд со светилами, с поэтами Серебряного века.
Евгений Водолазкин: Я думаю, что есть.
Сергей Королёв: Назовите, пожалуйста.
Евгений Водолазкин: Я назову из наших великих стариков: Фазиль Искандер, Андрей Битов. Я думаю, что есть люди, которые вполне были бы достойны Нобелевской премии, например, Владимир Маканин. Может быть, я кого-то сейчас забыл. Но в первую очередь я хочу сказать об этих людях, которые давно и прочно вошли в нашу культуру.
Сергей Королёв: Книга, которую должен прочитать каждый?
Евгений Водолазкин: Ну, Библия.
Сергей Королёв: А ещё?
Евгений Водолазкин: Ещё «Робинзон Крузо».
Сергей Королёв: Время, к сожалению, наш враг. Евгений Германович, мы вынуждены с вами попрощаться. Евгений Водолазкин, писатель, был на связи из петербуржской нашей студии. Мы вас благодарим. Хорошего вечера желаю всем нашим слушателям. У микрофона был Сергей Королёв.
Аудиозапись эфира:
Источник: Life.Ru
