В одной московской газете работают две Евгении. Нося одно и то же имя, они похожи и внешне. Даже в фамилиях их – Коробкова и Сундукян – есть, если вдуматься, сходство. Евгения Коробкова – очень добрая, Евгения же Сундукян – тоже добрая, но не очень.
С газетой, где трудятся обе Евгении, у меня сложились хорошие отношения, и, когда мое издательство передало мне просьбу об интервью (поводом был мой новый роман), причин отказать у меня не было. Когда мы с женой приехали в редакцию, принимала нас добрая Евгения. Была радушна и мила, поила чаем. Принесла даже – да-да! – трехструнную домру. Появление инструмента показалось мне столь же трогательным, сколь и неожиданным. Возможно, подумал я, в минуту эмоционального подъема именно так поступают в московских редакциях.
Я было решил, что для гостей будет играть Коробкова. Оказалось, что она, как и я, окончила музшколу по классу гитары – и теперь (как и я когда-то) перешла к занятиям домрой. Сыграть, однако, попросили меня. Я отнекивался, ссылаясь на то, что в свое время учился игре на четырехструнной домре, но хозяйка инструмента настаивала, и я издал два-три ржавых звука. По совести говоря, игра на трехструнной домре никогда не была предметом моей гордости.
Потом было интервью. Говоря о музыкальной составляющей романа «Брисбен», я, среди прочего, рассказал, как гитарист-виртуоз Михаил Радюкевич исправил несколько моих ляпов в рукописи. И даже привел пару примеров. При этих словах за стеклянной дверью мелькнула тень Евгении Сундукян, фиксировавшей, как оказалось, мои беспечные высказывания.
Через пару дней после выхода интервью в той же газете появилась заметка не очень доброй Евгении «Семь “ляпов” в новом романе Евгения Водолазкина “Брисбен”». Я представлял себе, как добрая Евгения, сгорая от стыда, мечется по редакционным коридорам, и искренне ее жалел. В конечном счете, не она злоупотребила моим доверием и совершила сомнительный с нравственной точки зрения поступок. Не она написала тот причудливый текст, который поверг меня в изумление.
Итак, доведя количество ляпов до магического числа семь, Евгения Сундукян предъявила мне обвинения по следующим пунктам (излагаю их в сокращении):
- Описанный мной гитарист сопровождает свою игру голосовым «гудением».
«Такого гитариста никогда не было, нет и не будет», – утверждает мой критик.
Примерно с тем же утверждением мог бы выступить и я – за исключением разве что «не будет»: это известно только Е. Сундукян. В соответствии с целями повествования я создал совершенно необычного героя, как ранее создал такого героя в романе «Лавр». Идею же мне подал великий пианист Гленн Гульд, сопровождавший свою игру голосом.
- «В романе гитариста узнают на улицах, просят автограф и рукоплещут в Ковент-гардене. Это сильнейшая натяжка и неправдоподобие».
Правдоподобие, на мой взгляд, не является самоцелью художественного произведения, иначе, скажем, живопись пала бы первой жертвой фотографии. Но если бы я искал правдоподобия, то назвал бы своего героя, ну, скажем, Франсисом Гойей: его узнают на улицах. Для внимательных читателей: рукоплещут Яновскому не в Ковент-гардене, а в Альберт-холле.
- «Главный герой на академическом концерте играет — внимание «Хабанеру» композитора Роча. Это знатный косяк. Никакой приличный музыкант не будет играть «Хабанеру» на академическом концерте. Переложение «Хабанеры» для гитары считается пустяковым упражнением и его разучивают во втором классе музыкальной школы».
Об этой истории я рассказал Евгении Коробковой как о примере исправленного ляпа. Но Евгения Сундукян, находясь за дверью, очевидно, услышала историю не до конца. Первоначально мой герой играл «Хабанеру» в старших классах, но после поправки Михаила Радюкевича он стал играть эту вещь, да, классе во втором. Замечу, что примерно тогда же играл ее и я. Для всех, кто испытывает пиетет в отношении академического концерта, поясню, что это не концерт в академии, а ежегодный (начиная с первого класса) отчет по специальности, своего рода контрольная.
- «Согласно роману, главный герой переучивается (sic!) игре на гитаре после семилетнего обучения на домре. Это очень неправдоподобный момент, поскольку домристу почти невозможно стать гитаристом мирового уровня. Положение рук при игре на домре и гитаре совершенно разное и, как правило, маленький ребенок, научившись играть на домре, портит себе руку и не сможет добиться образцового положения рук на гитаре».
По содержательности это высказывание способно соперничать с утверждением, что после Жигулей никому еще не удавалось водить Мерседес. Пользуясь случаем, проинформирую также Е. Сундукян, что в описанные мной времена по классу домры и гитары учились не семь лет, а, подобно моему герою, пять.
- «Описывая обучение героя на домре, писатель говорит, что играют на домре «кистевым движением, а не всей рукой», имея в виду, что «всей рукой играют на гитаре. Так вот здесь вообще все перепутано. На гитаре не играют всей рукой (если это не гитара из подворотни), а на домре не играют кистью. При игре на домре должна двигаться рука от локтя до кисти и чтобы добиться неподвижности, начинающим домристам даже приматывают линейку к руке».
За годы занятия домрой линейку к руке мне не приматывали ни разу, поэтому я мог что-то упустить. Если окажется, что по моему роману в музыкальных школах ставят руку, проблему кистей и локтей в новом издании я изложу подробнейшим образом.
- «Становление музыканта происходит в семидесятые-восьмидесятые, когда в школах СССР вообще не было гитаристов, но об этом в романе ни слова. О том, что в Советском Союзе не было концертных гитар и непонятно, на чем играл музыкант — тоже не написано, хотя в любой биографии любого музыканта мы обязательно найдем упоминание о том, на чем он играл. Потому что инструмент — это очень и очень важно».
Мое музыкальное становление происходило в семидесятые, из чего должно следовать, что моими учителями были самозванцы. Что же до инструмента, то в романе внятно говорится, что у героя во время учебы была «настоящая лопата», а концертную гитару он получил только от немецкого продюсера.
- «Не совсем понятно, для чего прославленному писателю вообще понадобилось делать героя гитаристом. Во-первых, если говорить об известности, то стать всемирно известным музыкантом легче, будучи домристом, чем гитаристом…».
Мне кажется, на этом можно остановиться. Предвижу голоса: «На самом интересном месте…». Нет. Самое интересное место не это.
Мне сообщили, что Евгения Коробкова и Евгения Сундукян являются одним лицом. Я в это, конечно, не верю, потому что не может один человек совершать такие разные поступки. Не может поить чаем, устанавливая то, что на научном языке называют эмоциональным контактом, благодарить за откровенную беседу, а потом так же откровенно перечислять под псевдонимом мнимые «ляпы».
Все герои происшествия – тезки, в центре их внимания трехструнная домра и проблема правдоподобия в литературе. Первоклассный набор. Он наводит на мысль, что речь, возможно, идет о театре абсурда, к которому я (как, вероятно, и две мои коллеги) питаю слабость. Такое объяснение Евгении Сундукян может показаться слишком литературным. Зато Евгения Коробкова (мои симпатии по-прежнему на ее стороне), уверен, найдет его правдоподобным.
Евгения Коробкова — глубоко порочное существо. В её безнравственности я имел возможность убедиться в прошлом году, когда пытался уберечь своего друга, старого князя Лобанова-Ростовского, над которым она цинично и двулично глумилась.
Зачем вообще пишут тексты про «ляпы» в художественной литературе? Неужели кому-то важна в пронзительном и точном в эмоциональном плане романе фактология? Не нон-фикш же, не биография, зачем искать какие-то неточности (тем более вымученно и с натяжкой) в художественном тексте? Не понимаю. Мне кажется, это жажда дешёвой популярности.
Евгений Германович! Да, бывает очень странно, когда журналист сначала «устанавливает эмоциональный контакт», а потом пишет что-то едкое. Причём без дела язвит, просто так. Ну, профессия у них такая. Иначе читать не будут. А мы зато имели возможность почитать Ваш комментарий к заметке.Я считаю, правильно, что ответили. Надо отвечать.
Дама Катя просто захотела пристроиться к известному и уважаемому писателю, хоть каким— то боком
Арсение ты ведь немного летаешь