Евгений Водолазкин «Возвращение»

Статьи

К Киеву я отношусь с большой нежностью — это город, где я вырос. Особое место, совершенно удивительное. Город, который как-то спокойно принимал всё, что в нем происходит. В нем было то, что очень верно Солженицын назвал дремотным неразличением наций. Русская культура плавно переходила в украинскую, и наоборот. И это было очень хорошо. Никаких нынешних прискорбных бурлений не было.

Я занимался в университете Лесковым — и через Лескова пришел к Древней Руси. Но в жизни огромную роль играет случай. Я не очень подвижный человек, чтобы так просто сорваться и поехать куда-то поступать — у меня нет вот такого мотора, чтобы перемещаться. Всё случается само собой. Меня хотели оставить на кафедре русской литературы в Киевском университете, и я бы себе занимался дальше Лесковым. Но получилось, что в последний момент взяли другого человека, и тут выяснилось, что в Петербурге, тогда ещё Ленинграде, есть возможность поступить в аспирантуру. Причем, аспирантура была целевой, с возвратом обратно, в украинскую Академию наук. И те, кто должны были ехать, вдруг в последний момент отказались, потому что им показалось, что они в Пушкинском Доме не сдадут экзамен. Пушкинский Дом — это уровень, который внушает трепет. Я не могу сказать, что мне он не внушал трепета — внушал ещё как! — но альтернативы то, собственно, и не было. Потому что непонятно было, чем заниматься. Я поехал и сдал экзамен, причем на пятерку, что меня совершенно изумило. Потому что мне казалось: ну, кто я? А здесь — полубоги. Люди, книги которых я читал, конспектировал в университете. Это было большим впечатлением в моей тогдашней жизни.

Так и вторая ветвь семьи в моем лице вернулась в Петербург. Я вернулся сюда в 86-м году, поступил в аспирантуру Пушкинского Дома, в Отдел древнерусской литературы, который возглавлял Дмитрий Сергеевич Лихачев. В течение трех лет я здесь написал диссертацию по переводу византийской Хроники Георгия Амартола, и после защиты Лихачев предложил мне остаться работать в его Отделе. Разумеется, это было одно из тех предложений, от которых не отказываются. И вот в 1990-м году меня взяли на работу, после трех с лишним лет учебы в аспирантуре. Я по-прежнему испытываю тихую радость, что я здесь, потому что Пушкинский Дом — это не то место, которое покидают. Из Пушкинского Дома никто не уходит. Только на пенсию и в могилу. Здесь есть некоторое успокоение. Чувствуешь себя за пределами не очень приятного мира, который нас окружает.

Оцените статью
Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.